Установленная мамой температура воды немного обжигала, но терпел, решив не спорить по пустякам.

- А Виктории Анатольевне даже не придет в голову, что Витя ей дерзит. - Парировал Вадик.
- Она даже сочтет такую мысль глупой и недостойной, потому что знает, как он ее любит и уважает.
- А я тем более никогда не давал повода в чем-то таком себя подозревать. Я даже без ремня всегда был хорошим и слушался и даже не думал дерзить.
- А спорю потому, что в споре рождается истина и понимание...
- Твоей правоты. - Решил, что так будет для мамы убедительнее Вадик.
- Хотя во время спора ты и сама можешь изменить свое мнение и тогда мы опять вместе будем правы.
- Уверен, что и Витька так действует! - Вода была на его взгляд слишком горячей

- А Колька что, приспособленец!
- Ему вообще мамина или своя правота не важна, главное по заднице не получить!
- Ты же не хочешь, чтоб я таким был, нет?

Отредактировано Вадик (2018-11-21 17:03:31)

- Никогда во время спора ни о чем истина не рождается, Вадик. Истина может родится только в научной дискуссии, где каждая сторона пользуется четко определенными понятиями и логическими построениями, а не своими взглядами и вкусовщиной.
- Вот когда историк или литератор высказывает свое отношение к тому или иному явлению, то тогда он рассчитывает на доверие читателя в зависимости от своего авторитета и того доверия к себе, которое приобрел за прошлые годы.

- Так что не будем сейчас расширять тему нашего разговора и договоримся только о том, что ты будешь прислушиваться к тому, что я тебе говорю, а если тема мне будет казаться важной для твоего освоения я буду использовать мою материнскую власть.

- Договорились? Я закончила. Можешь продолжать водные процедуры. Надеюсь, что ужинать ты уже сегодня не будешь. Впрочем, можешь поесть фруктов.

Намек матери был совершенно прозрачным, кто бы сомневался, что "должен делать пионер, пойманный мамой!" Хорошо, что пойман на такой почти шутливом преступлении. И вообще надо пользоваться ее хорошем настроении, когда она явно не собирается наказать всерьез. Самое большое, что стегнет не сильно пяток раз ремнем, новеньким, который, понятное дело, ей хочется на нем испробовать.

Надо не спорить, а подладиться слегка и подыграть, пока ничего не грозит чувствительного.

- Понятное дело, ма, вытянулся он перед ней шутливо по пионерски отсалютовав и встал ровненько как стоят пионеры около бюста Ленину в вестибюле школы, торжественно взял ремень. - Позор пионерам, не знающим доказательство теоремы Пифагора.

Коля не ждал, что после тех шлепков ремня, которые были едва чувствительными и скорее лишь обозначали порку, но реально ею не были, последует продолжение.
Приказание спустить вниз колготы и трусы и лечь уже было очень похоже на приглашение на настоящую порку, тем более и тон матери из насмешливо веселого стал уже назидательно нравоучительным.

Едва ли было разумно долго колебаться и задумываться, рискуя вызвать дальнейшее понижение градуса настроения матери, да и не стоило ожидать пока строгой порки. Ну может уже не пяток символических стежков, как сейчас по колготам, но и десяток чуть более сильных не доставят много неприятностей ему.

- Слушаюсь, - решил продолжить он пионерскую игру, давшую неплохой пока результат.
Колька подошел к дивану спустил с попы колготы и лег, одновременно стаскивая и беленькие трусики. Немного поерзал, укладываясь.
- Ну все вроде готов к изучению теоремы Пифагора.

Удары ремня были немного странными, по мнению Кольки. Или так казалось по сравнению с маминым прежним. Этот явно кусал попу, но не сильно, а слабо, но все равно четко чувствовался.
"Таким наверно на десять она согласится, - размышлял Колька, - таким можно долго пороть, пока не накопиться боль и краснота!"

- Теорема Пифагора вещь важная и я зря сказал, что нам не объясняли доказательство.
- Давай десять за не знание и десять, что забыл, что объясняли нам доказательство.

- Тем более ремень новый и такой кусачий, просто жуткое дело по сравнению с твоим прежним. Новые ремни они ведь всегда хуже, хоть и кажутся мягче с виду.

- Ну зачем нам старый ремень, ма. Уж, если я провинился, то буду как пионер терпеть твое строгое, но справедливое наказание.
- Знаешь, какие пионеры в прежние годы были смелые и мужественные. Как герои!
- Я просто говорил про десять и десять, а ты сразу сорок. Вот я и растерялся немного. В арифметике немного заблудился, а тут всего в два раза больше.
- Такое пионеры вполне могут вынести. Тем более, что вина их определена правильно.
- И наказание справедливо.

Колька поерзал на диване даже хотел встать и снять колготки, а то потом жарко станет от ремня, но постеснялся лишний раз оказаться голышом перед матерью.
- Может есть что-нибудь такое за что можно поблажку сделать и снизить наказание до тридцати, ма? Про параллелограмм-то я как хорошо все ответил тебе.

Быстро выданная очередь произвела впечатление. Каждый отдельный удар был вполне терпим и не заслуживал бы внимание, но в сумме заставили напрячься и даже захотелось подставить ладонь.
Кольке удалось справиться с желанием и не двинуть руки от головы к попе, хотя показалось, что пара последних ударов мама нанесла с большим усердием и жаром. Впрочем это могло показаться.

Мысль прикрыть задницу отпугнули настойчивые слова мамы о 80 ударах. Едва ли это число она упомянула два раза случайно. Если сорок и пятьдесят как-то хоть и неоправданно вырастали из ее загадочной арифметики, но 80 было пугающей загадкой и требовали срочнейшего уточнения, потому получить столько новым коварным ремнем было сурово.

- Ты сказала, что теперь наказание будет просто удваиваться, если там было вранье?
- Просто соврал и сразу в два раза больше.
- Ма, ну это слишком! Слишком сурово! Ты же знаешь, что я часто немного преувеличиваю. Без всякого злого умысла.
- Неужели Вике 80 дает Виктория Анатольевна и ты говоришь, что такое число это и еще и немного?

- Слушая-слушаю я, - заверил Колька, хотя вздумай она его спросить, что она говорила он едва ли вспомнил.
Чего правда что ли она ее и перед школой наказывает? - удивился Колька. Это было для него новостью. И чего с выпоротой жопой... задницей... она идет на занятия и сидит так на уроке! Круто, ма! Я не знал.

- Зачем подушка? - стал возражать он, когда мать взяла диванную подушку и заставив приподняться, положила ее перед ним. Он воспользовался возможностью и потер зад, который начинал уже гореть и немного пощипывать. - Не надо подушку! Зачем?

Но опустившись на возвышение понял, зачем, особенно, когда она приложила ремень поперек его попы и ей теперь не пришлось нагибаться над ним и можно было стоять прямо.
Будет ли теперь больнее или нет, было не ясно, но было стыднее от того, что задница теперь торчала и каждый удар ремня ей будет теперь виднее.
- Так что же, реально сорок будет, ма? Ну не 80 же?? За вранье?