Эллона Николаевна перестала вступать в споры с внуком с тех пор, как поняла, что из мальчика не выйдет ни выдающегося балетного танцора, ни знаменитого музыканта. Сама она воспитала множество лауреатов международных и отечественных конкурсов и Варичке, или по-взрослому Варфоломею, не оказаться среди них. Она с первого взгляда обычно понимала выйдет из подростка толк или большее, на что можно рассчитывать, это вторая-третья скрипка в филармоническом оркестре.

Сколько было потрачено душевных и физических ей, уважаемым профессором консерватории, и покойным дедом Николаем Николаевичем, кстати выдающимся по согласному признанию мировой творческой общественности театральному художнику, чтобы найти таланты у мальчика, но к огромному сожалению ничего не получилось, как и с Гришенькой, сыном и младшим братом Веры. Конечно, он в тридцать лет уже доктор физико-математических наук, открыватель чего-то там авторитетного, ездит по конференциям и симпозиумам по всему миру, но настоящего таланта, то есть таланта в искусстве, не обнаружилось. А этих физиков и математиков, сами знаете, пруд пруди.

- Ты все маме расскажешь, когда я вернусь домой с дачи? - все-таки настаивал на конкретном ответе Варя.

- Я в ваши дела с мамой не вмешиваюсь, сами разбирайтесь, но скрывать от нее твои мало приличные игры с соседскими барышнями, права я не имею.

- Разве я виноват, что они сами на мне виснут, потом сорятся и жалуются друг на друга, а виноватым оказываюсь я? Ты же знаешь взгляды мамы, которая считает, что в подобных случаях всегда виноват мальчик. А у меня в прошлом месяце и так было наказание на три "субботы".

На самом деле порка могла пройти и не в субботу, а когда у мамы было время и настроение, но всегда это было ужасно больно и обидно. Варя догадывался, что бабушка была в принципе против порки и сама никогда дядю Гришу в детстве не порола, но однажды убедившись, что на следующей день ни каких следов после порки обнаружить не удается, она перестала даже намеками, показывать свои несогласие с воспитательными взглядами дочери: ребенок ее и она сама уже взрослый разумный человек.

Мать Вари все последние годы была увлечена изучением первой половины девятнадцатого века. Чем они там только не занимались. Ладно бы литературой и историей, а еще ведь костюмами, обычаями и прочим, дело даже дошло до реконструкции вся кого рода, включая хождения друг другу в гости благородных семейств. Это было для Варфоломея реальной пыткой. Почему-то считалось, что дети там ходили в шортах и говорили друг с другом на французском языке.

На одной из таких реконструкций мама и подбросила ему в друзья Витьку, а это был еще тот хрен. Они сдружились немного и часто даже играли по сети в игры, но наглость и заносчивость Витьки иногда просто бесили: если проигрывали, то виноват оказывался всегда Варя, зато если побеждали, то конечно только благодаря Виктору.

- Сам ты козел и долбо... хрен! - не мог сдержаться Варька на очередные не справедливые обвинения. - Ты куда поперся? Каждый мудак сразу бы понял, что там задницу порвут, Я же тебе говорил, а ты прешь и прешь!
Варфоломей хотел добавить несколько сильных и оправданных эпитетов, но то ли по движению воздуха в комнате, то ли по какому-то звуку понял, что дверь в его комнату открывается.

Отредактировано Варфоломей Горностаев (2019-11-18 14:14:00)

Она сама удивилась, что смогла найти в кармане ключи и открыть дверь: обе руки были заняты суками, свертками, сумочкой, планшетом и еще почтой из ящика. Под мышкой тоже были зажаты вещи.
- Витенька! Подойди быстро! Помоги, а то я сейчас что-нибудь уроню и разолью!
- Милый!
- Ты что не слышишь, зараза, тебя мать зовет?!
- И с кем ты сейчас так не ласково разговаривал?
- Вот подержи, дорогой! Положи пока на тумбочку!
- Ну аккуратнее же, твою мать!
- Да-да... Так я же вопрос задала, Витюш! Кого ты сейчас так ласково обкладывал?
- Надеюсь, не Горностаева? Он же своей матери доложит, а та потом мне все мозги затрахает на тему, как беседовали подростки во времена Николая Павловича! Знаешь ведь про кого я говорю? Ну да знаешь конечно, Ну да царь, император твою мать.

Поди тут подойди ближе, когда колотишь учебником по столу и уже не от того, что проиграл игру, а от того, что учебник, собака, треснул по обложке (неаккуратное отношение к книгам в их семье, скажем так, традиционно не приветствовалось). Витя уже готов был снова заорать и на этот раз точно уже сорвать голос, но расслышанный наконец мамин окрик "зараза" подействовал как сильнейшее успокоительное. Мама утверждала, что ее голос успокаивал его с раннего детства, даже когда говорить еще не умел и звучало это весьма правдоподобно.
- Уже бегу, мамочка! - Помогать маме он помчался радостно и вприпрыжку, чем сильнее он был в чем-то виноват, тем радостнее оказывал помощь. Ну, если это была не помощь в заготовке розг, конечно. С этими их с тетей Верой реконструкциями мама стала пробовать розги. Не то чтобы ими было больнее чем ремнем, но позору не оберешься, если заметят на заготовках или полоски на заднице. А они, собаки, до бассейна держались, если бассейн в тот же день. Главное, от ремня никаких следов и близко никогда не было. А тут и не особо
больно, а потом пару часов слегка саднит и все видно.
- Я уже все беру и кладу!
- А аккуратно не всегда получается, это у меня индивидуальная особенность такая. Тороплюсь помочь всегда потому что.
- Вот, видишь, ничего не разбил! Не смотря на криворукого Горностаева, который просто из себя выводит. Мам, он точно не дебил? Тетя Вера его проверяла?
- Ну и что, что учится не хуже меня, он зубрила просто! Сейчас играл как дебил, но я ему таких обидных слов сказать не мог и, ну, не совсем удачно заменил на другие. Пусть более грубые, но менее обидные.
- Постой! Ты Николая первого имеешь в виду? Тогда почему Павлович, он же после Александра был! А-ааа! Дошло! Прости, мам!
- Зато: по математике пять, по литературе пять, по физике точно завтра будет пять! - Доложил Витя, шутовски вытянувшись во фронт перед мамой, даже на носочки привстал от усердия.

Виктор старался держаться весело и вообще молодцом, хоть и понимал, какая грозила ему опасность. Точнее, по этому особенно старался, если маму растрогать и рассмешить, то и порка будет почти шуточной, если вообще будет. В отличие от Горностаева, Витя никогда не стремился любой ценой избежать порки. Ведь если она уже и так назревает, то иногда чем быстрее произойдет, тем меньше достанется. Витя был очень понятливым мальчиком и хорошо понимал, что маме неудобно отставать в деле его воспитания от своей подруги тети Веры. Более того, он гораздо больше чувствовал себя, если так можно выразиться, в зоне комфорта, когда мама могла похвастаться, что идет на этом воспитательном поприще с хорошим опережением. Что это опережение является чистым очковтирательством, и он, и, конечно, мама отлично понимали. Но это был правильное очковтирательство, по крайней мере с точки зрения Витьки.

- Моя мать это ты! - Подмигнул он маме, когда она воскликнула "твою мать, так и знала, что Горностаева костеришь, паразит!
Подмигнул и стал лавировать между стульев, уворачиваясь от маминых шлепков в догонку. Пока это было скорее весело, чем опасно. Вот они уже вбежали в его комнату, вот мама поймала его и повалила на диван. Небольшая имитация попытки вырваться, серия полушуточных шлепков, возможно, чуть драные уши и они уже вместе будут потешаться над Горностаевыми, друзьями самыми уважаемыми и близкими, но все же иногда чем-то нелепыми и смешными.

Не предусмотрел Витя только одного: микрофон и колонки!!! Сеанс связи все еще продолжался и бежать то надо было в мамину комнату!

Отредактировано Витя (2019-11-19 05:18:53)

Они с мамой все еще весело возились на диване, когда как гром с ясного неба в колонках зазвучал тети Верин голос.
Витя обескураженно посмотрел на маму, мама посмотрела на него: попали - читалось во взглядах обоих.

- Мам, Горностаев попал! - Витя решил рискнуть и перевести все в шутку над приятелем, вдруг прокатит. И тут как раз тетя Вера начала разглагольствовать про него, про его маму и розги. Чтоб у тебя язык отсох, Барби сушеная, выругался про себя Виктор, который иногда называл так нереально стройную, но уже начинавшую слегка стареть с точки зрения 14-летнего мальчишки мамину подругу.

И снова они с мамой переглянулись.

- На его месте я бы о себе сейчас беспокоился! - С обидой и осуждением тихо, чтобы не быть услышанным в микрофон, сказал Виктор.

- Как он нас услышал?! Микрофон далеко! - Перешел Витя на шепот и понял, что его ошибка с микрофоном могла быть фатальной.

- Да как она смеет?! - прошипела Зиночка, наконец сообразив, что если она так хорошо слышит, о чем разговаривают в доме Горностаевых, то и у них слышен разговор. - Виктор! Да выключи наконец компьютер. Это что же всегда так, когда ты включаешь комп, они все слышат, что у нас в доме происходит. А еще слышит кто-нибудь?

- Я тебе запрещаю отныне пользоваться компьютером. Навсегда! Что? Только когда включен микрофон?
- Аллё! Верочка! Э-эй! Ты там, дорогая? А мы тебя слышим? А ты нас слышишь?
- Ты на самом деле считаешь, что Витенька хуже ведет себя, чем Варфоломеюшка? Честно?
- А про тарелки ты не беспокойся. Я подарю тебе обе. Ты же видела, что у меня точно такой же сервис как и у тебя. Витенька и так половину из него уже побил.

- Что нет? Что нет!? - повернулась она к сыну. - Руки должны расти не из жопы, а как положено!

- А что ты говоришь про амурные дела? - наконец Зиночка добралась до темы, которая и заставила ее вступить в разговор с подругой. Она была очень любопытна к "амурным похождениям" вообще, а уж если это касалось их мальчиков, то уже совсем не могла с собой совладать.
- Давай, дорогая, сегодня встретимся и поговорим в кафе. Да-да, в кафе, где нам не будут мешать наши оболтусы!
- Или ты думаешь, что сначала их выпороть надо и отправить в угол, чтобы они постояли там и подождали нашего возвращения?

Витя покраснел как рак. Застигнутый мамой на прошлой неделе за нехорошими излишествами, он никак не ожидал, что информация об инциденте распространится за порог дома. А теперь об этом еще и Варька услышал.

- Расскажешь в школе, прибью! - Не удержавшись, гаркнул он в микрофон и так укоризненно посмотрел на маму, что молоко в холодильнике скисло. Какое же она все таки трепло! Уж лучше бы правда высекла тогда.
- И посуду я бью не потому, что без ремня сразу порчусь, как Вы, тетя Вера, говорите, а потому, что, как говорит мама, мои руки из жопы растут!
- Уже почти неделю ни одной тройки, даже почти ни одной четверки, ни одного замечания, ни .... - На этом заслуги закончились и Витя просто хлюпнул носом, очень-очень обиженно.
- А из-за тебя теперь выпорют, друг называется! - Адресовал он упрек уже Варьке. Похоже, все ополчились против него одного: и мама, и тетя Вера и еще этот ее длинный паразит. С мать ростом почти вымахал, а мозгов не нажил.

- Колготы и трусы совсем снимай, - не прерывая разговора с Верой, потребовала Зина. - Быстро! Положи на диван... А что ты за хлам притащил? Нарочно, что ли старые прутья уже поломанные выбрал? Ну, Витька, ну дождешься! Это так ты меня уважаешь? Издеваешься? А ну неси прутья нормальные, а то дождешься сегодня всерьез!

- Представляешь? Надумал шутить надо мной - принес обломки какие-то! Как ты права, Верунчик: эти мужики и молодые, и старые - все едины, совершенно не чувствуют настроения партнера и не понимают, когда шутить можно, а когда это для них чревато последствиями. Вот на днях подкатил ко мне один, сначала вроде ничего, а как второй раз рот открыл и заговорил после обычных их штук, чтобы познакомиться... Ну это я тебе потом расскажу, когда в кафе будем.

- Ну ты где там заплутал? Мне тебя сколько ждать, Витя?

Как только ребенок появился, она его развернула и звонко шлепнула по голенькой попе.
- Ты права, Верочка! Очень приятное ощущение, когда шлепаешь эту не послушную попу.
- А тебе чего не приятно, радость моя? - она привлекла его к себе, обняла и поцеловала. - Знаю, что смешанное чувство, как говориться.
- Ладно иди в угол, руки на затылок!
Зина еще раз звонко шлепнула сына по голой ягодице и вернулась к разговору с подругой.