Вторая пятерка мамин розг отличалась медлительной размеренностью, но от этого не была менее болезненной и щадящей, тем более что сопровождалась заумными нравоучениями, которые падали на мозги и не позволяли настроиться правильно по удары прутом, чтобы они казались менее болезненными. От жгучих ударов некуда было спрятаться - как всегда мама сделал все для своего, а не для его удобства во время порки.

- Стану, стану! Идеально послушным мальчиком! - горячо рванулся Варька с лавки, когда мама произнесла волшебные и неожиданные, а от этого еще более чудесные, слова, что на этом порка прутом закончена. - Даже уже стал!

Но к его огорчению от одних слов мамы колготки сами собой не распутались и, когда он рванулся подняться и соскочить с лавки, тугая привязка его грубо вернула на место. Он почувствовал, что что-то пропустил в словах мамы и напряженно вывернул шею, чтобы разглядеть, зачем ей понадобился старый будильник. Единственное его применение, известное ему, было отметить время, которое ему будет положено стоять после порки, хотя в последнее время она пользовалась не ими, а настенными часами - разве не достаточно их точности? Какая уж разница отстоит он с поротой задницей двадцать или двадцать одну минуту.

Но та тщательность и внимательность, с которой она возилась с часами, наконец насторожили его.
- Ма! А чего часы? Зачем они сейчас?

- Мам, ну что за дикие фантазии тебя посещают?! До какой на фиг первой крови?! Ты же сама в обморок упадешь, от одного только вида, а я ваще умру от этого..., от болевого шока.  Вот!
- Сама говоришь: лекаря! Звони тогда в поликлинику, вызывай Евгению Львовну: собираюсь мол сына пороть, приходите на случай, если у него болевой шок случится, чтобы не помер! Ну или вдруг с сердце не выдержит или, например, печень.

Виктор тяжело вздохнул и, улегшись задницей кверху на диван (как мама только что и просила), высунул язык и закатил глаза, изображая скончавшегося от болевого шока кадета.

- На всю страну, наверное, прославишься, в новостях покажут! В "Вестях" и в "Программе время": "с виду интеллигентная мать собиралась сечь сына отличника до первой крови и в присутствии врача, чтобы не околел от боли".
- Сюжет? Сюжет!!! - Изобразил он Басова из любимого мамой фильма.
- Но скорее всего Евгения Львовна не со съемочной группой "Вестей", а с психиатром приедет. И как я тут буду один, когда тебя в желтый дом увезут?!

Виктор понял, что мама допустила ошибку, стараясь испугать его по сильнее, и теперь надо было этим правильно воспользоваться.

- Тем более, нашла с кем меня сравнить! Кадеты! Это которых потом в атаку в линейной пехоте - первый ряд все покойники. И чтоб ослушаться командира боялись больше, чем смерти. Бли-ииииин! Ты себе только представь, если б я так физрука слушался. Давно был бы инвалид или покойник!
- Или с бревна башкой о бревно грохнулся или на канат до потолка, а оттуда хребтом на пол хрясть! И все! Привет родителям. Ну то есть тебе!
- А кадеты что, по пять детей в семье, один еще в кадетском училище с лошади упал, другого на войне грохнули, третьего на дуэли, как раз один имение и унаследовал. А я у тебя один! Понимаешь? Меня беречь надо!

- Ма, давай уж как нибудь по ближе к жизни. Ну вот Том Сойер, например.
- Перечитай приключения Тома и Гикельбери, эпизод с негром.
- Вспоминай! Ну! Негр сидит запертый в сарае, а они создают узнику соответствующие условия. Ловят ужей и крыс и бросают туда, к нему. Ну и в дом тоже таскают, не сразу же к негру.
- Теперь следи за сюжетом внимательно. Тетка. Не та, которая Полли, а другая, двоюродная. Которую ни обманули, что Гек этот Том, а Том это Сид вроде.
- Так вот! Только представь, она находит в своей постели ужа! И сечет их обоих розгой.
- И теперь внимание: на следующий день она находит ужа и крысу! И так каждый день!
- Ну! Понимаешь? Марк Твен для самых непонятливых уточняет, что это происходило потому, что она порола их недостаточно сильно!
- То есть, считай, гладила! Уж после твоего то ремня они бы в дом крысу не принесли, а если бы и принесли, то только через неделю в худшем случае.
- А я!!! Я когда нибудь приносил в дом живую крысу?!
- И после этого ты собираешься меня пороть даже не как этого хулигана Тома, а как кадета какого-то средневекового!
- Нет, ну ты даешь!

- А Варьку тетя Вера не потому привязывает, что он утерпеть не может. А чтобы ему же было еще легче терпеть! Таких простых вещей не понимаешь!
- И ты хотела краситься! - Мама стояла, немного вытаращив глаза, вот Витя и напомнил ей, что пора взяться за тушь и губную помаду.

Варфоломей напрягся и даже изогнулся в пояснице, чтобы помочь маме побыстрее распустить узел, но не тут-то было: узел так и остался недвижим и колготы все так же жестко придавливали его к поверхности скамейке. Он потужился еще раз и только тогда убедился, что она не ослабила узел даже капельку. Распусти она его немного, то он сразу сумел освободиться, а потом уже сам как-нибудь и руки освободил.

Пара шлепков подтвердили, что она ничего не сделала, а просто дразнит его, с хитрой насмешливостью издевается и проверяет, на сколько он послушен и готов принять наказание, какое бы она не посчитала нужным ему сейчас дать.

А в этот раз даже жаловаться и оправдываться трудно: она застала его за нехорошими ругательствами с поличным - сама слышала, а не пересказал кто-нибудь. Еще надо считать, что повезло, что не выдала много розг, а надеяться, что десять розг и на этом все наказание закончится глупо и нет оснований надеется. После десяти ударов прута, кожа конечно, становится гораздо чувствительнее к отшлепу ладонью, а тем более к ремню. А пять минут это не шутка! Первая минута довольно терпимо, а потом уж чувствуешь себя словно на сковородке. Мама умеет отшлепать.

Варфоломей мысленно просто взвыл, как представил, что его ждет в ближайшие пять минут. Так страстно и сильно захотелось вырваться с лавки и куда-нибудь спрятаться. Он в отчаянной надежде на чудо задергался всем телом, даже попытался до предела раздвинуть ноги, чтобы дотянуться пальцами ног до пола и упирется и может быть вырваться из привязи, но края лавки уперлись в бедра и стало больно так, что пришлось отказаться и от этой попытки.

- Мамуля! Миленькая! Не надо пять минут ремешком. Давай ладошкой. И не пять минут, а три! Ты же знаешь, что и после трех минуток твоего шлепа, я реветь начинаю и не могу удержаться. Тем более после розог...

- За хождением кадетов в туалет наблюдал врач??? - Виктор сделал вид, что уже не на шутку встревожился на счет маминого душевного здоровья.

- И я не пугал, я шутил, понимаешь? Ты же пошутила, что собираешься меня как кадета до крови драть? Вот и я пошутил на счет крыс!

- Что? Варьке позвонить?
- Ну да, логично, тетя Вера занята, так как его порет, а он как раз совершенно свободен и с удовольствием побеседует со мной на счет уроков! - Мама точно сходила с ума, с ней надо держать ухо в остро, подумал Виктор.
- Сейчас позвоню! - И он стал набирать на телефоне свой собственный номер, представляя как взбеленится тетя Вера, узнав, что он так быстро вышел сухим из воды.
- Занято! - Почти сорвалось у Витьки с языка, когда ему захотелось немного побесить тетю Веру. Может в результате и ему потом достанется, но за то как достанется Варьке!
Он просто перенабрал номер. В трубке послышались длинные гудки.

Отредактировано Витя (2019-11-27 21:15:02)

... и началось!
Сначала реально было было там, куда пришлись недавние удары розги - они и так еще не совсем прошли, а под шлепками ремешка снова напомнили о себе. Затем мамин ремешок стал гулять выше и ниже, и это было вполне терпимо, но по мере новых шлепков ощущения становились все горячее и болезненнее - словно гномик бегал по попе в сапожках, подкованных стальными подковками. Иногда этот злой гномик останавливался на месте и сердился топая одной своей ножкой на одном месте несколько раз, а иногда даже подпрыгивал, чтобы Варфоломею было больнее, иногда нарочно прыгал на одной ноге, а то возьмет и перепрыгнет с натоптанного места куда-нибудь со всего размаха и припопится в совсем неожиданном месте.

Так он обегал все попу, не за быв и верхнюю часть ягодиц, и верхнюю, и нижнюю, где уже и попа почти закончилась и начиналась нежная кожа бедер и где шлепки особенно будут чувствительны, когда садишься на стул или на парту, да и просто при ходьбе они будут напоминать о себе.

Когда тот злой гномик обежал все по первому раза, то начал свой пробег по второму кругу, иногда нарочно задерживаясь на одном месте подольше, чтобы пронять мальчишку сильнее, начинал плясать, может даже пускался в присядку или стучал одной ножкой, выписывая кренделя, прыгал и кувыркался.

Варфоломей крутил попой, пытаясь его стряхнуть и прогнать, крутил попой и извивался, на сколько позволяла жеткая привязь придавившая его к лавке, но руководимый мамой ремень неотступно продолжал свою жестокую пляску, которая становилась все азартнее и злее. Варфоломей надеялся, что мама устанет раньше, чем он сможет вытерпеть, но мама проявляла сегодня выдающуюся выносливость и настойчивость.

Подросток не плакал, просто слезы сами из глаз, щипали глаза, щекотали щеки, забегали в ноздри, оставляли солоноватый вкус на губах.
- Сколько уже времени прошло, ма? Сколько... сколько осталось.
- Прощения и помилования он не просил, знаю привычку мамы не прощать никогда раньше времени, а только отвечать язвительно и насмешливо.

Когда вдруг танец злого гнома прервался и Варфоломей втянул в себя воздух, то услышал, что звонит телефонный аппарат на столе и понял причину остановки.
- Наверное бабушка, - хлюпнув и шмыгнув носом, предположил он.

- Ровно через три минуты перезвонить? А через пять можно? Мама красится по долгу!
- А чем Варя занят, я не понял? - Вопросы тетя Вера точно услышала, хоть отвечать на них и не стала, и совершенно довольный произведенным эффектом Витька быстро натянув на себя трусы и колготки, предстал перед мамой гонцом:

- Тетя Вера просит тебе перезвонить ровно через три минуты!
- По голосу понятно, что очень спешит. Варька, полагаю, стоит в углу или делает уроки, она сказала, что он занят.
- Мне сразу за уроки или сначала в угол? - Уточнил самый примерный ребенок на свете.

Это же ужасно обидно, что мама отошла и нет никакой возможно потереть ладонями горящую попу - сразу бы стало гораздо легче, но новые попытки отвязать от сжавших кисти рук колготок, так крепко завязанных и полностью лишивших руки подвижности, снова окончились разочарованием. Даже утереть нос и щеку не возможно.

"Сколько хоть точно узнать времени осталось, пока зазвонит секундомер?" - решил он и, приподнявшись на сколько хватало свободы, заглянул за спину, но часы были повернуты к нему тылом. Ноги были в принципе свободны и Варфоломей подвинувшись и чуть к краю и немного развернувшись потянулся пальцем ноги, чтобы развернуть часы циферблатом к себе. Деревянный край лавки резал ногу, но он терпел и уже смог дотянуться до часов, но мамин разговор оказался слишком коротким и он отдернул ногу.

Видимо, она поняла его намерение и милостиво сама сообщила, что осталось полторы минуты.
- Неужели полторы!? удивился и огорчился он. - Так много! А я хотел тебя попросить глоточек воды принести, а то прям рот пересох от жара. Может, принесешь попить ребенку?

Зиночка оценила, как трудно Витеньке разговаривать с сыном Вероники - тот никогда не ответит просто и искренне как положено разговаривать между собой хорошим и добрым мальчикам, а всегда выпендривается и умничает. Она обняла своего мальчика и поцеловала в головку, стараясь не пачкать его губной помадой.

- Ну будь умничкой, а я пошла. Разговор не затягивай и садись сразу за уроки.
- Ты все домашние задания записал аккуратно?
- Молодец!

- Если мы с тетей Вероникой задержимся, то после уроков скушай чего-нибудь вкусненького из холодильника и ложись спать. Конечно можешь почитать что-нибудь перед сном, но не очень долго, дорогой.