Квартира Леокадии о трех комнатах располагалась на верхнем этаже двухэтажного дома. По темном скрипучей лестнице она провела его, держа за руку, и шепотом предупредила быть осторожнее в том месте, где ступеньки были не надежными из-за старости дома.
Она зажгла керосиновую лампу и быстро и ловко разожгла приготовленную печь, поставила греться чайник, рассказала, что из прислуги у нее только приходящая женщина, которая приходит рано утром и уходит к вечеру, приготовив обед.

- Ты очень огорчен? Да? Квартирка бедная у меня.
Игорь признался, что в отличие от Пети Чернова, его маменька очень не богата и живет с небольшого подмосковного имения, уже заложенного, и он, как только вошел в медицинское образование, стал ассистировать профессорам на операциях, быстро разобрался в фармакологических каталогах и справочниках и заслужил уважение у петербургских аптекарей своей аккуратностью и тщательностью, стараясь быстрей облегчить маменьке бремя расходов своего обучения и проживания в дорогой столице.
Комната до последнего времени была у него простенькая и дешевая и мало чем отличалась в лучшую сторону.
- Ты очень хороший и заботливый сын, - похвалила она.
Когда сели уже за чай и разложили кулек из ресторана, собранный для них Петей, то нашли не только сладости, но вино и закуску.
Игорь вспомнил несколько историй о жизни в родном имении, о красивом озере неподалеку, о рощах и богатом лесе, который когда-то им принадлежал, когда был еще жив отец, о том, как заблудился там, и как маменька его сильно высекла, переволновавшись.
- Я наверное буду очень строгой матерью, когда у меня будут дети, особенно мальчики, - призналась Лика. - По моему мнению, Игорь, мальчикам очень полезна иногда хорошая порка...

Разговор закрутился на тему воспитания и физического наказания. Вообще и мальчиков в частности, которые часто ведут себя гораздо хуже девочек и чем ожидают от них родительницы, гувернантки, наставницы. Игорь рассказвывал много и подробно о своей жизни в гимназические годы, не скрывал, что маменька была строгая и наказывала часто. Через некоторое время Лика встала, порылась на дне ящика комода и достала мальчиковый гимназический ремень.
- Всю жизнь мечтала побыть строгой гувернанткой. Хочешь помочь мне?..
Не без колебаний Игорь встал и неловко расположился через колени Леокадии.
Она стегала очень неуверенно, потом также не смело стянула с него брюки и белье.
Игорь лежал тихо и молча, внимая не сильным шлепкам ремня, а она через некоторое время подтолкнула его встать, подняла спереди свои юбки и рукой направила его войти в себя, опускаясь спиной на кровать.
Он был не долог, но ощущение было неожиданно яркое и очень приятное.

Проснулся он, когда окно было еще темным, но предутренний свет уж коснулся стекол, готовясь войти в комнату.
Не оборачиваясь, но поняв, что Лика не спит, рассказал, что когда ему было семь, а маленькую брату три, он съел сдобную булку и свалил на брата, которого мама сердито до его слез поругала, а тот не сумел сказать плохо про Игоря. Он тогда поклялся себе, что вернет булку брату и попросит прощение. Он все откладывал, а потом брат вдруг заболел и умер. Так он и не успел получить прощение, хотя очень любил брата. Тогда-то Игорь и решил стать доктором. С тех пор он числит за собой не оплаченный долг, о котором маменька так и не узнала.
- Можешь посильнее наказать меня за это?
Лика отстегала его, а потом они снова занимались любовью.

- Ай-ййй! - Зад обожгло так, что иискры из глаз посыпались.
- Не надо! Лизавета Николавна!
- Я, я после гимназии сразу в библиотеку, читал этого, как его, Шекспира сначала, а потом Лейбница про монады его.
- А потом, смотрю, человек с эллипсом мучается. Ну я и. - Кирилл почувствовал, что зад даже и не думает прекращать гореть, с опаской посмотрел на обожженное место и испугался еще сильнее: только от одного ремня оно стало таким красным, как обычно после  всей порки.

- Боль-на-аааа! - Орал Кирилл, козлом прыгая на диване.
- Подождите!
- Лизавета Ниола-ааавна!
- Есть имя!
- Конечно, есть имя, Тоня его зовут, я не вру!
- Тоня Авоськина, она про нас все знает, только не поверила мне, что я на самом деле я, а ее мама с моей мамой знакома, только она не знает, что с моей, а... - Тараторил Кир, понимая, что что либо скрыть совершенно точно не получится, он просто не сможет ничего придумать под таким ремнем.

- Не! Ай-ййй! Мама-аааа!
- Лиз-Лиза-аааа! Лизавета Николавна-а-ааа!
- Да не вру я, не вру-уууууу, уже не вру-уууууу!
- Мамочки, как больно то! - Как Кира ни поворачивался, а ремень все равно находил его задницу и жарил нещадно.

В конце концов он плюхнулся задницей на диван и всхлипнул:
- Ну честное слово, Лизавета Николавна, Авоськина! Отец капитан Авоськин.
- Потому,наверное и не поверила, что я Ольшанский, что он капитан, а папа генера-ааал. - Заныл Кира, испугано глядя на ремень.
- Не верю, говорит, Ольшанскому бы так поздно шляться не позволили. Ему, мол, гувернантка из Англии сейчас голую попу шлепает.
- Хорошо, говорит, что ты не он, его бы в это время гулять ни за что бы не отпустили. А если бы поймали, как сидорову козу высекли.
- А вы не верите! А я правду говорю и даже где она живет знаю, поедемте, покажу.

Кирилл понимал, что не слушается, не подставляя попу под ремень, и даже несколько раз начинал поворачивать к Лизавете Николавне задом, но тело явно этого не хотело и опять поворачивалось в другую сторону.
- Она очень худенькая и стройная, мы с ней еще мороженое ели немножко. - Кира, наконец, совладал с организмом и, хлюпнув носом, встал на диване на колени носом в угол дивана. Только стоял уже не на четвереньках, спинка была высокой и сбоку загибалась, образуя скругленный угол. В тот угол он и встал, повиснув на спинке и, повернув голову, жалобно поглядывал на Лизу и ремень в ее руках.
- Небоськиным и Авоськиным мороженое в трактире, а Ольшанским латынь, математика и ремень. - Пожаловался он на жизнь.

- Я ж думал, вы с Витей сидите! У него ж рука, а обо мне и забыли вовсе, раз я здоров.
- Другие, между прочим, постоянно неизвестно где шляются и никто их не ищет.
- Нет-нет-нет! Я не имел в виду, что это хорошо! - Даже закричал Кира.
- Но что могло со мной произойти с другой стороны?
- А то, что мы были в трактире, так на улице сейчас мороженое не продают! Зима!

Он задумался о том, как можно умереть, воткнувшись головой в сугроб. Шлепки ремня теперь были куда слабее, особенно на фоне предыдущих, но все равно мешали соображать.
- Лизавета Николавна, я прикажу, чтоб никуда вас одну не отпускали! У нас среди прислуги бездельников столько, что двоих к вам приставить можно!
- Компания они, по правде сказать, та еще,но умереть на всегда точно не дадут!
- Я бы сам всегда вас сопровождал, но, что делать, гимназия! А в библиотеку вы меня сами послали, а Авоськина там каждый день, я уже давно за ней наблюдаю.

- Не плачьте, Лизавета Николавна, реветь сейчас мне положено! - Кире хотелось обнять и утешить Лизу, но заниматься этим без штанов было неправильно.