Всегда в принципе здоровый и энергичный Никодим Иванович выглядел сегодня не лучшим образом. Может съел чего-нибудь не то!
Дело-то сегодня пустяшное: мало ли проводится освящений, крещений, отпеваний, свадеб, поминовений, но для братика Онуфрия все в новинку, а он человек тонкий, легко ранимый, - уж кто-кто, а Дуня своего младшенького брата знала.
- Лечу, лечу, родненький, - приговаривала она про себя, - вот только к Лизоньке заеду и вместе к тебе полетим. Женой она тебе не будет, но это и к лучшему, а поглядеть на нее, тебе от забот первого дня будет приятно. Видела я вчера, как ты переживал, когда Вишневский ей куры строил. Мальчик мой милый. Не волнуся, мы тебе другую женщину нашли. Хозяйственную, состоятельную и в теле. Тебе с ней весело и приятно жить будет.

С Лизой проблем не было. Авдотья ей только рассказала, как неделю назад молодого рабочего с завода отпевали, молодая девушка со всей горячечной наивностью в пять минут собралась и кинулась к ней на грудь.
- Ах Авдотьюшка! Что я делать стану, случись что с ним на заводе ли, еще пуще если пан Вишневский его в аэроплан усадит. Кирочка! Он же ребенок еще на самом деле! Что я родителям его сказать в оправдание смогу?
- А ты взрослая поди ужо! - усмехнулась попадья, но ничего вслух не сказала, а посоветовала раньше времени панику не устраивать. - Даст бог, может, все еще и обойдется!

Но вот незадача, и сразу стала ясно, что легко на завод не пробиться. Запруженная улица уперлась в строй курсантов, и многие уже обратно подались, решив, что не проехать и не увидеть полеты, а надо приезжать в воскресение и не сюда, а на Борисосвятские поля, где празднику и быть. Там и оркестр, и торговля, может даже цирк-шапито шатер установит. А тут чего? Да ничего, рабочие и прочий пролетариат и много солдат и курсантов только.

Авдотья просто сдаваться не привыкла и велела извозчику ехать в объезд, через огороды мимо железной дороги, а там у пруда свернуть через овраг только, но он не глубокий и натоптано рабочими - проедут как-нибудь, но лишний двугривенный это им встало. Зато добрались и к месту и ко времени.

Ко времени, потому что как раз они из рощи выехали и тут над головой прогромыхал аэроплан.
- На посадку идет! - сказала Авдотья - ей не зря Варсануфий уже два дня лекции читал и все мозги измотал.

- Сейчас сменим повязку у Дятлова, отвезем его в гостиницу и можно быть свободными, - Игорь Порфирьевич видел, что все начальство: и военное, и церковное уже усаживается в сани и авто, готовиться к отъезду.
- Ко мне потом заедем? - поинтересовалась Леокадия Львовна.

Доктор посмотрел на скучающего Ники, который скорее присутствовал при споре Варсануфия с Кириллом, стоя у второго аэроплана, чем участвовал в их дискуссии, покачал отрицательно головой.
- Может вечером. Хочу заехать домой, а то я почти забросил свои занятия с Колей. Надо проверить темы по истории, позаниматься геометрией.
- И выпороть? Ты вроде собирался! Можно я с тобой?
Авдотья Петровна, отправила брата в кафедральный собор со стариком-епископом, убедилась, что он в добром состоянии духа, а все очень довольны тем, как прошла первая публичная служба у Онуфрия, успокоилась. Теперь могла заняться текущими делами. Услышав разговор молодого доктора с девицей, которую он уже поставил возле себя в качестве медицинской сестры, она с первого взгляда поняла, что отношения у них очень доверительные и решила прощупать обстановку. О Леокадии Львовне она знала немного и интересовалась.
- Сегодня пороть Ники нее стоило бы, Игорь Порфирьевич, - завтра он идет ко мне после гимназии на розги, назначенные Натальей Капитоновне. Это только мой совет, а решаете вы, - ее еще со вчерашнего вечера интриговало, как это Ники избежал вчерашней порки. Вроде бы уж и готово все было, а Елизавета вдруг взяла и отменила, и так и не объяснила почему так поступила. - Завтра не должен отвертеться, а если вы его выпорете, то опять ему довод будет!

Тем временем аэроплан Вишневского  с Елизаветой Николаевной садился на заводском дворе.
- И как она рискнула на этом воздушном велосипеде  на такую высоту подниматься? - удивлялась попадья. - Я бы все юбки обмочила со страху!
- А я бы смогла, - заверила Леокадия Львовна. - После фронта, где мужа покойного искала два месяца, где послужила сестрой милосердия, - нагляделась столького, что теперь, кажется, ничего не испугаюсь... - начала она свой рассказ Авдотье.

Поглядывая с заднего сиденья на улыбающуюся Лизу, Кира и сам сиял как начищенный самовар. Только что он волновался на счет возвращения домой с отчетом о происходившем в гимназии, а тут появляется сама Лизавета Николавна и всем становится ясно, что ее увлечение авиацией ни чем не меньше, чем у него.

Немного жаль было Игоря: Кириллу показалось, что тот смотрел на полет Лизы не равнодушно или с ревностью или с тревогой. Скорее с ревностью и тоской, подумал Кира, заметивший даже слезу в уголке глаза доктора. От ледяного ветра ли она накатилась, или от чувств, или снежинка растаяла, нам с читателями неизвестно.

- А можно без посадки до самой Варшавы долететь?! Даже с пассажиром?
"Это смотря с каким" - Пошутил Вишневский - "С тобой или нашей королевой запросто, даже обоих вместе можно на место стрелка-бомбометателя посадить. А вот с Онуфрием я бы не долетел - тяжел!"

- Пану, наверное, домой надо заехать. - Робко предположил Кирилл в надежде увидеть Тоню и окончательно отвлечь гувернантку от мыслей о делах гимназических.
"Если моя королева позволит! Зузанна только и говорит о вас, Лиза, а капитан считает своим долгом принять у себя невинно пострадавшего героя, приехавшего тогда с подмогой на аэродром." - Пан подмигнул Лизе.
- Мой шурин благосклонный отец и вечно защищает дочь от строгого воспитания сестры.

Лиза не возражала и пан уверенно повернул к дому сестры, уже издали обрадовав ее своим приближением гудками клаксона. Когда они выходили из авто, казалось, что ни одна собака в городе не осталась равнодушной к прибытию авиаторов - все дружно лаяли, сообщая об этом друг другу по эстафете.

Отредактировано Кира (2021-02-13 16:30:35)

Когда Лиза с паном Вишневским ушли слушать музыку, игра в лото скоро закончилась, так как капитан Авоськин вдруг захотел разобраться, почему потух свет и ушел куда-то на улицу, проверять, есть ли он в других домах и не сгорели ли у него пробки.

Пользуясь этим, Зузанна начала подробный расспрос о Кириных успехах в гимназии, о других полезных занятиях, которыми он должен заниматься под присмотром Лизаветы Николавны и вообще обо всем полезном и правильном с точки зрения воспитания, как видела его пани. Конечно, не обошла она стороной и вопрос наказаний, иногда пытаясь выведать у Киры уж слишком интимные подробности.
"- Вот видишь! Мало я тебя порю!"  - Каждый раз повторяла она Тонечке, которая была совсем не рада такому повороту беседы.
- А еще мама и Лизавета Николавна заставляют меня на рояле играть!
- Нет-нет, что вы, я очень люблю музыку, но только не играть, а слушать.
- Например, граммофон! А вы только живую в театре? А Тоня любит?
- Вот видите, мы с Тоней не столь притязательны.
- Можно мы тогда одни присоединимся к Лизавете Николавне? - Попросили они хором и к счастью получили на это разрешение.

И дверь скрипнула. И из двери высунулись два любопытных носа. И дверь захлопнулась, но с той же стороны, что открывалась, потому, что Кира был очень деликатным мальчиком и знал, что подглядывать нехорошо.
- Все, что делает Лизавета Николавна, хорошо. - Авторитетно сказал он Тоне и жестом предложил так же, как Лиза с паном, послушать граммофон из этой маленькой смежной комнаты, в которой все очень хорошо слышно, но совершенно ничего не видно. Он плотно закрыл за собой тяжелую дверь, приложил палец к губам и потянул Тоню за собой в огромное кресло, легко поместившее в себя их обоих.
"Но они, но пан же" - вдруг заговорила глупости Тоня.
- Что пан? Уверен, что твой дядя не делал ничего плохого. Он только помог Лизавете Николавне подтянуть чулок. У тебя вот он тоже приспущен, сейчас подтянем и ты поймешь, что в этом нет ничего страшного.
- Нет! Это вовсе не нескромно, иначе Елизавета Николавна такого никогда не позволила!
- Как тебе только не стыдно говорить такие вещи про взрослых?! - Упрекнул девочку Кирилл и стал подтягивать чулок на ее ножке.
- Ну вот! И что тут такого? Я и раньше знал, что твои ноги очень красивые.
- Ну как откуда? Забыла, что в прошлой раз с нами тут делали? Все было прекрасно видно.
- Да все! Попу тоже, но только мельком и чуть-чуть. И она у тебя тоже очень красивая!
- И у меня ничего? Ах ты проказница! А еще говоришь, что мне нескромно было смотреть!
- Да! А я тем более не мог удержаться! - Кира решил, что надо подтянуть и второй чулок:
- А иначе они будут выглядеть неодинаково. - Пояснил он и, поцеловав, отстраняющую его руку, продолжил изучение ног красавицы.

Отредактировано Кира (2021-02-13 23:22:01)

- Ты все не так делаешь! - скоро возмутилась Тоня, боясь, что Кирилл так доберется скоро до пятки чулок и увидит, что они штопаные, а она хорошо помнила, что один чулок она зачштопала очень аккуратно и красиво и почти не видно, а во со вторым у нее получилось не очень хорошо, потому что во-первых все время начала путаться нитка, потом проснулся Анджей и все время мешал, и вообще - так вся жизнь пройдет за штопкой.

- Говорю же тебе. Надо целоваться, можно немного в щеки, но основное в губы конечно.
- Ясно!
- Конечно, ты как все мальчишки - не важно воспитанные как ты или любые другие, - при этом всегда норовят по платье забраться и потрогать там, где нельзя, а девушки при этом никогда не пускают туда и даже делают вид, что обиделись.

- Хотя иногда и на самом деле обижаются, если мальчишка делает больно и грубо.
- Ну к тем девочкам, у которых уже грудь большая, мальчики ладонь кладут на грудь и жмут.

- Кстати, ты мне так и не сказал ничего про грудь.

- Ну давай!
Кира приоткрыл рот, чтобы ответить умно и убедительно, чтобы Тоня не подумала, что он этого всего не знает, и ей его учить приходится, но сказать ничего не успел: Тоня уже захватила его губы своими.

Целоваться оказалось неожиданно приятно, особенно если затащить девочку к себе на колени и положить руку на бедро между ног, как бы продолжая сначала подтягивать, а потом наоборот снимать чулок. Он уже во всякие места пробовал целовать, не только в губы, но и в ушко, в шею и даже ниже шеи, хотя в красиво торчащую ключицу целовать оказалось неудобно.
- Грудь? - Удивленно переспросил он.
- Зачем? Кормилицы же есть! Не обязательно. - Он обнял Тоню по крепче.
- Разносмыслов утверждает, что кормилицы скоро даже рожать смогут. Легкая хирургическая операция под эфиром и рожает уже кормилица, господского ребенка.
- Но этому пока не научились, может быть, лет через десять! - Снова поцеловал он девочку.

"Оййй, мама!" - Вдруг подпрыгнула на Кириных коленях Тоня.
И действительно, Кирилл четко расслышал скрип лестницы, по которой кто-то спускался со второго этажа дома, куда Зузанна ушла.
Кирилл тоже подпрыгнул, вскочил и тут же сообразил, что должен спасти и свою гувернантку.
Выскочив в коридор, он сунул изукрашенную Тониной помадой рожу в комнату пана:
- Полундра! То есть Зузанна, Лизавета Николавна! Кажется, идет!

Подошедшая сзади Тоня вырвала у него из рук свой чулок и стала быстро его натягивать.

Отредактировано Кира (2021-02-14 14:16:05)

И Кира, конечно, пригласил:
- После праздника, ждем всех у нас!
- Отметим в узком кругу, как говорится, только свои. - Важно копировал отца Кирилл, который именно таким манером приглашал на обед или ужин.

Домой выдвинулись опять на автомобиле, шофер которого не решился ехать в гараж, не довезя генеральского сына с гувернанткой до дому. Да к тому же неплохо проел время с не зря отлучившимся на мороз Авоськиным, на славу устроившим и угостившим его на кухне. Прост был капитан и нижние чины его любили как отца родного. Тех же, кто по понятливее, он даже за друзей почитал. Таким и шофер-подпрапорщик оказался.

Счастливый Кирилл ехал с Лизой на заднем сиденье, положив голову ей на плечо и ловко совмещая правдивость с деликатностью, отвечал на вопросы об общении с Тоней. Выходило очень литературно, почти в стихах.
- Вы теперь уже за Вишневского, а не за Разносмыслова выходите?
- Тогда будете мне... если я на Тонечке женюсь? - Сразу стал уточнять степень родства Кирилл.

На следующее утро Лиза проспала. Не то, чтобы совсем проспала, но когда пришла Глаша ее будить, попросила ее спуститься к Ольшанским и помочь собраться мальчикам, дали им булку с маслом и варением на обычный завтрак и горячего шоколада, сказать, что у гувернантки сегодня мигрень и она к ним сегодня с утра не придет.
Ночь она провела почти без сна, а когда забывалась не надолго, то все время снились ей бесстыжие руки и губы Вацлава и она сладко тянулась в постели, что-то думала до тех пор пока вновь не забывалась ненадолго, чтобы вновь проснуться и одернуть не послушную ночную рубашку.

Когда она окончательно встала, то чувствовала себя обессиленной и счастливой. Она долго собиралась, а когда спустилась к Ольшанским был уже одиннадцатый час.
Тут скоро ее нашел Игорь Порфирьевич, он что-то говорил о Ники, что он с утра ему напомнил идти после гимназии к Авдотье Петровне, но ее это мало заботит и ответила, что не пойдет туда, что в конце концов у него есть свой гувернер.
Лиза лениво наблюдала за Игорем и сравнивала его с Вацлавом и сделала про себя окончательный вывод: "Хороший ты парень, Игорь, но не орел. Нет, совсем не орел!". Как она высчитала, они были одногодками, может Игорь даже на несколько месяцев старше, но Вышинский казался более взрослым и надежным, оба представлялись ей с хорошим будущим, очень симпатичные и приятные в общении, но один был явно "не орел".

После ухода Игоря, она все-таки позвонила в дом отца Никодима, но телефонистка долго ждала, а потом уверила Лизу, что никто не подходит. Это было вполне объяснимо. Варнасуфий в гимназии, а батюшка Никодим на службе. Она вспомнила, как в первый день, Вацлав называл Авдотью матушкой Никодимовкой и ей стало смешно и снова радостно на душе.
- А чего? Вот возьму и полечу с ним в Варшаву! - рассмеялась она.

Попадья Авдотья угощала Торкунову Нину Владимировну, будущую тещу отца Онуфрия. Купчиха была толстая, жизнерадостная, энергичная. Долго она выбирала муженька для своей дочурки, которая была молоденькой копией своей матери, наконец выбор теперь был сделан и быстро и легко было составлено приданное за Ларисой.
Авдотья Петровна хотела бы побольше живых денег получить для братца, но и так уж довольно. Рощица небольшая, но доходная у Борисославского села, прудик там же, доля в чайной на бойком месте, доля в модном салоне Авоськиной и лесопильне у вокзала, ну и так еще по мелочи, чтобы Ларисе было надолго на чем спать и есть и что на себя надеть. А живые деньги - это же сколько забот, а Онуфрию живые и вовсе лучше не давать - все в прах уйдет за неделю.

Ворвался Отец Онуфрий - большой, взволнованный, шумный. Таких Нина Владимировна и любила. А то тут доктор завелся, хоть и длинный и, поговаривают ловкий в своем деле, но такой как комарик, одной ладонью пришибешь.
- Сестрица, матушка (Нина Владимировна сразу велела себя ему так называть), у нас в епархии суматоха большая - отца Григория, казначея, кондрашка хватила, ударило так, что речи лишился и морда лица вся перекорежилась. Только мычит и глазами крутит. Беда!
- Кому беда, а кому забота! За докторами послали, кассу епархиальную опечатали?
- Послали! И за обоими старыми, и за новым Игорем Порфирьевичем. Этот уже прибежал! Архиерей наш первым делом велел кассу опечатать и, кажется, пересчитывать уж велел, церковный совет уже скликает, я собственно за отцом Никодимом и прибежал!
- Вот дела! - уже куталась в платок Авдотью. - Побегу звать. Вы уж тут без меня поворкуйте о своем семейном да о свадебке.

В дверь робко постучали, Ники Верещагин.
- Ой, голубчик, не до тебя нынче. Ну тебе батюшка Онфрий скажет. А Варички нет сейчас, он на почту заглянуть хотел и в библиотеку потом. Ну я скоро, добегу и сразу обратно.
Зазвонил телефонный аппарат.
- Ну это из Епархии наверняка, поговори Онуфрий, скажи, что батюшка Никодим скоро будет!