Наталья Капитовна по характеру своей деятельности каждодневно общалась с десятками людей самого разного типа, образования, воспитания, происхождения и темперамента и давно уже отвыкла кичиться своим происхождением, считая себя женщиной современной и передовой, оценивая и собеседников по их собственным реальным качествам, ища от общения с ними лишь только ту пользу для себя, которые они способны были принести ей или ее делу.
Потому совершенно доброжелательно отнеслась к некоторой дерзостью, с которой Лиза села на против нее за стол без приглашения, но ограничилась лишь тем, что не предложила ей чаю или кофию.

- Ты очень точно заметила про характеристику Самсона Мефодича! Уж сколько раз я советовала ему быть похитрее, поосмотрительнее с людьми. Они разные, есть много корыстных и хитрых, себе на уме. "Нет, - говорит, - я исходил и буду исходить из того, что люди добры, искренни и добродушны как и мы с тобой, Наташа!" Это у Самсона Мефодича глубоко в крови и с этим ничего не поделаешь, Елизавета Николаевна. Это и Коленьке передалось в полной мере. Может тебе удастся что-то внушить ему. Знаю, что он тебе очень доверяет и как всякий юноша его возраста вольно или не вольно, но находится в плену твоего девичьего очарования. Конечно я и мысли не допускаю, что отношения могут пойти в какую-нибудь не нужное сторону, но тем не менее.
- Коммерции - это как и медицине, Елизавета Николаевна, учить подростков надо только, когда хоть немного в ум войдут. Сейчас было бы рано.
- И если уж мы опять коснулись романтической темы, то возлагаю на тебя надежды, что строго проследишь за его играми с Марысей. Я видела ее накануне. У нее бусики на шейке появились, кружавчики свежие на воротничке и рукавчиках. Вещицы копеечные и не в деньгах дело, а я попрошу только Игоря Порфирьевича провести медицинский осмотр шалунишки на предмет здоровья, гигиены и беременности, а тебя прошу проследить.

К чему Наталья Капитоновна отнеслась с интересом, это к той мысли Лизы, что не следует ли ей самой участвовать или хотя бы присутствовать при строгих наказаниях сына. Тут было о чем ей задуматься.
- Я вот недавно как-то рассердилась чрезмерно на Аню и несколько раз шлепнула ее по попе ладонью. Так представляешь, она мне такой выговор потом устроила и целую лекцию прочитала. Я просто была смущена и доведена до глубокого раскаяния. Потому отношусь к вашим с Авдотьей Петровной умениям привести подростка в подчинение и к наказанию с огромным и неизменным уважением.
- Разумеется, я буду очень тебе благодарна, если привлечешь меня к порке Николая Самсоныча для начала хотя бы в роли матери-согладатыя, которая наблюдает правильно и достаточно юноша выпорот, а потом может мы сделаем и следующий шаг.
- Ты кстати, когда собираешься его наказывать? Я так поняла Авдотья Петровна его порола уж неделю с лишним назад.
- Не пора ли, Лизочка?

Кира только плечами пожал:
- Когда торговля воевать мешала? Да вспомните хотя бы Карфаген, двоечники.
- Вот если бы все на одном языке заговорили и в каждом доме телефонный аппарат появился, да такой, чтоб можно было хоть в Париж, хоть в Америку звонить. Вот тога да!
- И чтобы прилететь в Америку можно было за один день. Тогда у каждого в других странах друзья бы появились.
- Вот тогда, может быть, прекратились бы войны. А пока... Как только кто нибудь решит, что на голову сильнее...
- А про пролетариев ваших и вовсе глупость. Попы и те объединиться не могут, на сколько же они умнее и хитрее пролетариев! Если кто и может объединиться, господа, так это жиды. Но, поверьте моему слову, от этого, особенно если начнут они объединять еще и пролетариев, хорошего будет мало.
- Так что ты, Николай, завел бы лучше тетрадку и внимательно записывал, что там жиды болтают на этих лекциях. Записывал и папеньке подробно докладывал обо всем. На то он государем сюда и поставлен, чтобы быть в курсе и вовремя меры принимать.
- Я тебе, Ники, так скажу. Пока жид торгует или к примеру портным или аптекарем работает, великая польза от него для отечества происходит, если только аптекарь, конечно, не отравит кого. Но если жид бросил свою лавку и пошел читать лекции про пролетариев, уж поверь мне, добра от такого не жди. И это мнение не мое, а пана Замойского, который род свой от Гедеминовичей ведет и кесарей римских. Виде бы ты портреты у него в доме! Вот ты, сколько поколений своих предков видел? Три? А он девять знает и семь на семейных портретах предъявить может!
- И по каждому портрету видно, что на нем человек образованный, знающий латынь и римское право. И жидов они знают куда лучше нашего, потому как в Польше всегда было этого добра много!
- Потому, если в будущем будешь какие нибудь коммерческие, например, дела с жидом вести, всегда держи при себе опытного польского адвоката с хорошей родословной. Образование, пан Замойский говорит, тут не главное! Ибо адвокат, что твоя охотничья собака: в нем главное порода и сколько лет и поколений этим ремеслом промышляет!
- Чтобы не только он, но деды его и прадеды дела с жидами имели и внука своего обучили как их бесовской хитрости противостоять.
- А иначе не успеешь оглянуться, как всего капитала лишишься и хорошо еще, если с сумой по миру пойдешь, а не определен будешь на каторгу за его жидовские проделки.
- И, знаешь, я тогда, за чаем с краковским тортом, пана Замойского спросил: может и вовсе тогда лучше дел с жидами не иметь?
- Нет, говорит! Никак с ними дел не вести не возможно, так как никаких серьезных дел без их брата в коммерции не происходит. Причем на сколько большинство из них пройдохами можно назвать, столь же верными и полезными партнерами бывают из них некоторые избранные, которых только очень опытный человек отличить может!
- Не было бы, говорит, среди еврейства этих алмазов человеческой породы, то мы бы, польские аристократы, давно выгнали их за пределы своей земли. Но ради этих вот, полезных, остальных у себя и держали.
- Но держали, говорит, в узде, пока не понаехали иностранцы и не дали им такую волю, которую давать каждому из них и не следовало.

Кира даже вспотел, пока воспроизвел всю мудрость, что почерпнул в доме у Замойского и под конец так распалился, что не заметил даже, как появился в комнате сына сам отец Никодим, да не один, а в сопровождении важных гостей, захотевших осмотреть дом и посоветовать новому владельцу как лучше этим помещением распорядиться.
- Я вот подумал, а не аптекари ли отца казначея отравили? Ведь лечился же он от каких-то болезней? Значит и лекарства у жидов покупал!

- Ты, Елизавета Николаевна, разницу-то соблюдай!
- Такие порядки могут быть только в доме Ольшанских, чтобы допоздна в кроватях валяться - только один Алексей Александрович спозаранку на службу уезжают, а остальные домочадцы завтракать начинают в девятом часу, чтобы потом бежать опрометью в гимназию или вовсе найти повод, чтобы ломать бока о перину до полудня.
- Ты сама наблюдала, что такие а моем доме не применимы. Мой управляющий Степан Кондратьевич в пятом часу уже по всему дому идет: печки затапливает, прислугу поднимает, воду греет - и полный обзор наводит.

- И я вовсе не соглашусь с тобой на счет того, что утренняя порка хоть немного уменьшает у юноши стремление к слабому полу. Совершенно напротив. То есть наоборот. Хорошая порка (понятно, я говорю об обыденной мере наказания ремнем ли, розгами ли, без какого-либо излишества) вызывает не только заметный прилив жидкостей к нижней части туловища, но оказывает и сильный эмоциональный эффект. Ты сама видела, в каком состоянии стоит юноша в углу после порки и куда тянуться его руки, не зря же требуют от него стоя в углу держать руки на затылке.

- И меня, кажется, уже утомило твое упоминание Замойских через слово. Попрошу прекратить твое общение с этим семейством с сегодняшнего же дня, Лиза. Не хватало мне еще тут польской смуты в доме и ее носителей.
- Да, Разносмыслов многим хорош и у меня сохраняется к нему симпатия, но воспитатель он не лучший.
- Да и к тебе пока у меня есть вопросы. Ты, как понимаю, более обладаешь умениями в воспитании таких юных детей как Володя Ольшанский и моя Аня. Более взрослые подростки для тебя сложноваты. Вот, Авдотья Петровна немного освободится от своих новых забот, подключимее тебе в помощь.

- Так о чем мы договорились, Елизавета Николаевна, о сегодня и в целом?

- Во-первых, пани Замойская моя подруга и тоже художница, как и я. И в свободное время, слава Богу, даже подлый народ общается с кем пожелает. - Вспыхнула Лиза, уже начиная подумывать, что ей и вправду лучше уйти к каким нибудь Замойсским.
- Впрочем, действительно, зачем я вам, раз не умею воспитывать старших мальчиков!
- Представьте себе, всегда думала, что само по себе влечение к женскому полу никакого отношения к воспитанности не имеет.
- Хороша воспитанность, если умеешь сдерживать себя только когда не хочется! А если потом захочется вдруг?! Все?! Хватай девушку за за зад и тащи за занавеску?
- В том то, Наталья Капитоновна, и суть, что хочется и даже очень. И девочка рядом. Но он помнит, что нельзя переходить установленные пределы и блюдет себя, преодолевая соблазн.
- А если нет соблазна, в чем тогда воспитание? Тогда вам, извините, не гувернантка, а доктор нужен, который бы бромом мальчика по утрам поил! Понятно теперь, почему у вас доктор в гувернерах!
- Вы уж или доверьтесь мне, как человеку в воспитательном отношении образованному, или сами командуйте парадом. Зачем я в Англии столько проторчала, если ничему там не научилась?
- Там ведь, знаете как? Иные подростки на полном серьезе считают, что их гувернантка главная в доме, по крайней мере после их родителей а то и просто хозяина дома! И уж дворецкий или, не дай Бог, истопник  не командует, когда кому вставать и в гимназию собираться!
- Вот учим мы, допустим, с воспитанником урок, но еще не выучили. Мы что же, должны Овидия отложить и соразмеряясь с тем, что в 5 утра печь начнут растапливать, дрыхнуть укладываться?
- В коммерции Вы, Наталья Капитоновна, конечно, гений и мало кто тут может с вами тягаться, но касательно воспитания и благородного домоуправления порой такое скажете, что хоть святых выноси!
- Первое, что Ники должен будет понять, так это то, что сначала родители, а потом я определяю качество его поведения и необходимость наказания. Прочие же персоны, начиная с истопника и кончая директором гимназии, суть лица вспомогательные, для вашего, Наталья Капитоновна, удобства используемые.
- Смотрите, меня даже в жар бросило. Ведь всякое вольнодумство с таких вещей и начинается. А вовсе не с поляков, которые кроме как об изящных искусствах ни о чем и не думают. - Надула она губки.

- Ладно, будет тут гонор свой мне показывать! Важнее она в воспитании директора гимназии уже мнит! Он человек много опытный и отвечает за воспитание ни одного лоботряса, а ему государством вверено будущее двух сотен с лишком достойнейших потомков дворянских фамилий - в нашей гимназии случайных детей нет.

- За ним богатый жизненный опыт, чем ты уж никак похвастаться не можешь. Сама еще жизни не знаешь, тем более тут твой первый опыт реальной работы.
- Да и взяли тебя, учитывая мое искренне уважение к твоей тетке Лидии Фоедосьевне, а приди ты с улицы, то как пришла бы, так и ушла со всеми своими рекомендациями и похвальными листами.
- Поэтому слушай, что нужно от тебя родителям подростка, а не свои тут у меня порядки устанавливай.
- В моем доме существует порядок и все его обязаны блюсти во всех направлениях. И управляющий, и конюхи, и истопники, и лакеи, и горничные, и, к слову упомянем, остальная прислуга, включая гувернанток, нянек, секретарей моих, писарей.
- Это с чего ты себе надумала, что у тебя будут особые привилегии в доме?
- На самом деле привилегии у тебя так или иначе есть, и огромные, поскольку напрямую с самими барышней и барчуком в прямом общении, а да к тому по отношению к ним тебе даны особые полномочия от меня с Самсоном Мефодьевичем.
- А если требую остановить общение с людьми мне не угодными, то позволь соблюдать это требования.
- Подругу себе нашла! Замойская польская княгиня, а ты жениха достойного и приданного себе ждешь.
- Так повторяю свой вопрос о твоих задачах с Николаем?

Чем дольше вглядывалась Авдотья Петровна в лик святого Пафнутия, чья большая икона висела в кабинете, наполовину укрытая шторой так, что только один глаз и половина клобука были видны, тем все загадочнее и волшебно виделось ей изображение этого святого. И не было под ней лампадки и положение самой иконы на стене, казалось таинственно неправильным.
Наконец она решила посоветоваться. Батюшка Никодим ответил только типа пусть так и висит, коли отец Григорий распорядился. Авдотья пожала плечами и согласилась, но внутреннее беспокойство не оставляло ее. Она решила все же ее перевесить правее немного, но не тут-то было: старинная доска была намертво укреплена в стене.

Прошло еще дня три, может четыре, и Авдотья призвала Варсануфия - последнюю свою надежду разобрать загадку и, может, даже устранить таинственное наваждение. Варя долго ощупывал икону, старался ее сдвинуть и понять чем она держится на стене и вдруг что-то звякнула и тяжелая деревяная доска приобрела подвижность.
- Сейф! - сообщил он, когда раскрылась стальная плита с ручкой и пазами для отверстий.
- Это что такое, Варечка?
- Ящик такой из очень крепкой стали. Чтобы хранить ценные документы и деньги.
- А как заглянуть внутрь? Открыть надо!
- Надо! Ключи какие-нибудь отдельные не попадались вам, матушка?
- А как же! Попадались! На дне нижнего ящика стола, такие забавные, резные прям! Ой! Да куда же я их дела-то! А вот-вот. Повесила на стену вот тут - такие они нарядные!

Ключа было два и удалось легко угадать, куда какой вставить. После нескольких попыток повернуть удача Варсануфию улыбнулась и тяжелая дверца протяжно, но не громко скрипнув, раскрыла содержимое стального ящика, который теперь с подсказки Вари попадья то же стала называть сейфом.

На счет документов Варсануфий был не прав: их здесь почти не было. А вот деньги были, были мешочки с золотыми монетами, мешочки с драгоценными камушками как цветными так и бриллианты. Но большая часть состояла из акций, облигаций, заемных сертификатов и прочих ценных бумаг, о которых надо будет расспросить знающих людей, но таких которым можно доверять: Наталья Капитоновна, конечно, ну и Яков Лазаревич Штофф - это уж все знает про бумаги и деньги.

- А я с самого начала не верила, что у отца Григория всех накопленных богатств 11 рублей 70 копеек. Дуру нашли. Я только не понимала, где и что искать.
- Никому ни слова, Варечка! Закрывай, как прежде все было. Теперь думать будем.

- А лампадку я под иконой святого Пафнутия, нашего благодетеля, все же зажгу. Спасибо, батюшка Пафнутий!

Если слух ползет медленно и не вызывает большого ажиотажа, тем он вернее. Слух касался самого генерала Берлогова и, как бывает такое часто в жизни, сам он об этом узнал одним из последних.
Рано или поздно это должно было случиться. Да. Сам начальник Генерального Штаба его императорского величества генерал Алексеев после совещания Государственного Совета на вопрос одного из членов Совета, правда ли, что при Генштабе создается Департамент механизированных войск, который возглавит генерал Берлогов, кивнул и сказал в ответ: да, возможно. Причем кивнул так, что у собеседника не осталось сомнений в том, что это означает "Да, решение принято и согласовано с Его Императорским Величеством".

История давняя. Уж сколько народа разного рода не потешались и не издевались над книжкой Александра Николаевича о новом характере предстоящей войны, включая необходимости использовать новые типы заградительных укреплений из разветвленных окопов, обнесенных полосами колючей проволоки и бетонных надолбов, противостоящих при их наличии тяжелым самодвижущимся орудиям на гусеничном ходу. Ну смех только и фантазии выжившего из ума параноика. Всем же известны законы и эффективность рассыпного боя, лихой кавалерийской атаки после грамотно проведенной артиллерийской подготовки. Тактика, которая на протяжении почти уже века приносила отличные результаты.

И вдруг этого фантазера в генштаб? Сидел бы до отставки в своей Западной Польше. Место сытное и спокойное.

Все так. Место очень не плохое, согласился бы и Берлогов.
Но с другой стороны. Годы неумолимы. Момент отставки случится как выпадение снега зимой и куда тогда? В поместье гусей считать и драть задницы прутом нерадивым крестьянам. Нет уж увольте. Берлогов будет служить Императору до своего последнего часа. Сейчас переберется в Генштаб, а потом - даст Бог -  и в Государственный Совет,  и там ему будет, что сказать понимающим государственный интерес опытным людям.

- По камням и ювелирным изделиям пока ничего тебе не скажу, Авдотья Петровна. Все проинвентаризировали, переписали подробно, но я в них мало чего понимаю. С ними пусть Штофф работает.
- Я с тобой поговорю про ценные бумаги. Не слишком много в них отец Григорий понимал и складывал все в кучу. По некоторым сроки выкупа уже прошли, некоторые с самого начала были "мусорные", но основная масса бумаг хорошая, а есть и очень хорошие и ценные, которые у продавца в Лондоне, Берлине и в Париже с руками оторвут.
- Но тебе нужно определиться со стратегией твоего пакета бумаг. А это разговор длинный и для тебя будет трудным.

- Вы что тут делаете? - наконец обратила Наталья Капитоновна свое внимание на стоящих Ники и Варсануфия. - Идите отсюда, займитесь чем-нибудь.
- Ой, я нарочно попросила Варечку со мной пойти. Он лучше меня, Наталья Капитоновна, соображает в этих делах. Он мне книжку давал про ценные бумаги, которую сам прочитал, но мне сложновато и я немного чего поняла и даже не дочитала.
- Хорошо! Садись, Варсануфий Никодимыч, к нам сюда ближе. Мне мама твоя говорила, что ты теперь, когда у вас деньги очень хорошие появились, подумываешь поехать учиться в Англию. Одобряю, Варя! Вот и моего Николая с собой прихватишь, и проследишь там за ним. Хотя у вас еще время есть подумать, может в Германию-то поближе. Но решите через годик окончательно. Тогда вам надо всерьез английским будет заняться, а то в наших гимназиях английский только стали внедрять вместо греческого. И к счастью есть у нас знаток английского языка. Ничего другого она и не знает по-настоящему-то, но английский знает на зубок. У меня был тут один англичанин настоящий - я убедилась.
- Вот английским она с тобой займется. Хоть какое дело реальное появится у барышни, кроме как ворковать с Анечкой.
- Я кстати не хочу, Авдотья Петровна, чтобы Ники твою-то школу не закончил, давай, освободишься немного и снова проведи месячный курс для него.
- Тебе ясно, Ники. Ну ступай к Елизавете Николаевне, пусть у тебя латынь что ли проверит. Ступай-ступай!