"Ну вот дожили! - уже не в первый раз за сегодня проворчал про себя Кира. - У меня без этого забот было мало, так вот еще!"
Он еще  на прошлом перекрестке заметил этого невзрачного господина в помятой шляпе, который шел сзади и то подходил к витринам лавок и нарочито внимательно рассматривал выставленный товар, не делая ни малейшего предпочтения какому-нибудь отдельной продукции, то застревал у газетного киоска, никогда ничего не покупая, то обходил вокруг театральной тумбы и как бы высматривал объявления о найме жилья.

В другой бы раз Кира не обратил бы даже внимания на такого господина, а скорее бы и вовсе его не заметил, но после вчерашнего визита Верещагина вместе с неким господином Бутаковским, рекомендуемого Самсоном Мефодичем, как очень значительного и ответственного сотрудника его департамента, которому лично поручена безопасность членов семьи нового командующего здешнего самого западного гарнизона Российской Армии
"Да, да, - целуя ручку Зинаиде Витальевны, ответил он на ее вопрос, - Император уже подписал указ, который сейчас находится на проработке в Генеральном Штабе и Военным Министерстве. Там решили совместить вместе с заменой командующего еще с некоторой реорганизацией военного гарнизона, идя навстречу польском общественности, придав здешним частям некоторый национальный колорит в надежде, что офицеры гарнизоны будут более вдохновлены своей ратной службой в Национальном Польском Легионе в составе Российской Армии. Этому мы отчасти и обязаны назначению пана Алексея Ольшанского на пост или как говорят наши друзья-шляхтичи mianowanie Alexeya Olshansky'ego na stanowisko dowódcy, как носителя почти половины в себе польской крови."

Дальше последовал очень долгий и подробный перечень того, что делать следует, чего не следует и что всякий раз, если покажется что-нибудь опасным надо обращаться тут же к пану Бутаковскому даже, если будет выглядеть как совершенно незначительная мелочь.

К концу визита Верещагина в их дом, Кира уже изнывал телом и душой, но хоть отчасти стал догадываться, чем собственно занимается по службе отец Ники Верещагина.

Только прошел Кира еще один квартал, как из кондитерской лавки выбежал красивый своей упитанностью и полнотой, польский хозяин лавки:
- Дорогой и любимый наш Кирилл Алексеевич! Не хотите ли откушать свежайших пирожных. Только для вас, наш вы замечательный. Сегодня для вас и ваших друзей совершенно бесплатно. Заходите, заходите, - зазывал он по-польски не только Киру, но и трех его спутников-гимназистов, следующих за ним. - Я буду совершенно счастлив! Не только я! И моя женушка! И наши доченьки и сынок!

На самом деле Кирилл был утомлен не вниманием, а утомлен и обеспокоен вообще. Мамиными родами, неловкостью перед Тонечкой Авоськиной, которую он променял на Замойскую и даже не нашел еще в себе силы признаться ей в этом, состоянием младшего брата, который боялся маминых родов еще сильнее его. Братик даже уроки делал перестал, так как плакать, молиться, беспокоиться и приставать к нему с бесконечными медицинскими вопросами по беременностям и родам и как часто от этого умирают.
Кирилл в свою очередь приставал с теми же вопросами к Разносмыслову, который был спокоен как слон и утверждал, что роды пройдут совершенно нормально. Витька истерил, что их обманывают и с таким животом может родиться только деревенская баба с жопой как у коровы. Самое ужасное, что в его словах Кира видел рациональное зерно и сам очень переживал.

- Можно я брату пирожных возьму? - Вежливо спросил он у булочника и, конечно, тут же получил целую коробку пирожных и конфет, помочь донести которые до дому взялись девочки во главе с Авоськиной.
Идея!!! - Подумал Кира. Витя... Авоськина... Витьке исполняется 13 лет... В 13 мне начали нравиться девчонки... Витька и Тонька ровесники...
- Тонь, мне брата надо утешить. - Отделившись по пути домой от остальных, доверительно сообщил он Авоськиной.
- Страшно переживает за маму. Я тоже, но он просто в панике.
- А вчера еще приперся отец Никодим со святыми дарами и такой важной рожей, какой на похоронах казначея у него не было!
- Витька и спросил, мол, зачем. А тот ему: маму исповедовать, на всякий случай. "Ибо смерть при родах дело самое обычное, а так мол, она попадет прямо в рай."
- Витьку Разносмыслов два часа валериановым корнем потом отпаивал, меня, если честно, тоже немного.
- Разносмыслов сегодня книги принесет, будет про роды рассказывать, что мол это не смертельно.
- Присоединяйся! И как бы шутками покажи, что тебе самой, например, было бы рожать не страшно.
- Витька в тебя влюблен, тебе точно поверит! - Схитрил Кирилл. Влюблен Витька пока ни в кого не был, хотя на девочек уже посматривал. Но в Тоню должен был влюбиться точно, это Кира верно рассчитал.
- Ты, Тонь, мне тоже очень нравишься, но у него такая любовь, что я не могу разбить его сердце. Нашел тут его тетрадь с рисунками, везде только ты. - Рисовал Витя знатно, кошку от собаки не отличишь, так что любая нарисованная девчонка вполне могла сойти за Тоню. Витя старательно вырисовывал ноги и изображал девочек купающимися. Лица же вырисовывались не четко и часто вообще смотрели во внутрь холста.
- Обними его, поцелуй, когда снова реветь начнет.

Сначала Тоня надула было губки, но потом приободрилась, так как о Кирином романе с Замойской ей было уже известно, а история с влюбленностью брата все объясняла и даже ставила ее в выгодное положение. Конечно, она немного покочевряжилась, ссылаясь на то, что ровесники ее мало интересуют. Но быстро согласилась, что мальчики быстро растут и она готова взять над Виктором шефство, если Кира хорошо попросит.

У Жени был сегодня явно удачный день, если не считать утреннего эпизода с директором гимназии Николаем Гаврилович, который снова торопил Женю перешить пуговицы на форменном френче и эмблему на фуражке, которые у него остались еще от прежней гимназии в Вене.
Он подружился уже с несколькими замечательными ребятами из гимназии, которые позвали его покушать пирожные, а на входе он встретился с двумя прекрасными девушками, одна из которых Тоня Авоськина предложила ему очень полезную помощь в мастерской ее матери.
- У нее в ателье есть запас всяких пуговиц и эмблем, она тебе за четверть часа все тебе поменяет, - пообещала Тоня. - А вот Клара тебя проводит!

И тут Воронцов посмотрел на вторую девушку внимательнее. И немного обомлел: такой на его личный вкус она была привлекательной. Совсем не важно, что она была немного высоковато и стройна для обычной барышни и ростом была даже немного выше самого Жени. Другие бы сказали, что у нее слишком большой нос. Нос был действительно великоват, но самое удивительное, что это ее ни капельки не портило, а наоборот придавало ее лицу неповторимый шарм. Наверное благодаря ее глазам и бархатному лукавому взгляду.
Если вы не следите за польской театральной жизнью, то может и не знаете всех его постановок в русском драматическом театре, но само имя ее отца известнейшего театрального режиссера Стефана Мазаревич-Бельского все равно не могли не слышать.

Считалось, что если валериана растет в сухом безветренном месте, а рядом есть рябина, то действовать она будет очень хорошо. Видимо, именно такой и напоил Игорь Порфирьевич Киру и Виктора, но удалось их угомонить и успокоить, и проспали они до самого утра, пока дело было сделано.
Немецкий доктор, который должен приехать из Варшавы, прибыл с большим опозданием и ему только досталось еще раз осмотреть младенцев и заверить всех присутствующих, что мальчики не имеют никаких изъянов, энергичны и здоровы.

Да! Их было два. Близнецы. Хотя сама Зинаида Витальевна решительно отвергала даже мысль о двойне, сам Игорь четко слышал биение двух сердец в лоне мадам Ольшанской и уверял ее, что для роженицы тут нет никакой особой проблемы, что роды и затянуться не более, чем на полчаса из-за этого, но после этих слов снова пришлось давать ей новую порцию валерианы.

Алексей Александрович каждые пятнадцать минут забегал справиться о том, как идут дела и скоро ли ждать отхода вод и задавал прочие неуместные вопросы.
Хорошо, что Наталья Капитоновна спустилась со своего этажа, поговорила с Зиночкой, позвала няньку Ани в помощь к двум акушеркам, а потом строго поговорила с генералом Ольшанским.
- Ты, Алексей Александрович, пойми простую вещь. Я тебе напрямую скажу. Новая должность командующего не делает тебя умнее. Ты как был глуп, так глупым и останешься, как ничего не понимал в военном деле, так и не поймешь уже. Но не в этом дело. И у нас, и в Германии все вы генералы дурни, неучи, тупицы и проходимцы. Уж я, поверь, имела дело ни с одним десятком вашего брата и по военным заказам и просто за рюмкой коньяка.
- Тебе надо выучить две вещи, первое, чтобы тебя любило такое же тупое как ты сам начальство, а твои подчиненные, такие же тупые как ты, повторяю, боялись тебя как лютой смерти. Второе, ты попал в золотую пору реорганизации, Леша. Эта такая удача. Миллионы, Леша. Под заказы привлекай толковых людей из шляхты, они и сами заработают и тебя озолотят. Ты тут посидишь лет пяток, за эти годики должен и себя с Зиночкой на всю жизнь обеспечить, и Кирочку с Витенькой, а вот скоро еще народится человечек, а Игорь считает вообще, что двойня будет.
Наталья Капитоновна основательно прочистила мозги Ольшанского в острый для него момент, когда он хоть что-то соображать пытался, а заодно отвлекла от родильной горячки, словно сам рожал.

Ну а тут появился счастливый Игорь Порфирьевич:
- Как я и говорил, двойня. Два мальчика. Зайдите взглянуть!
- Ой! А у меня подарок только один для Зиночки!
- И одного ей хватит за обоих, - успокоила его Капитоновна.

Виктор с Кириллом проснулись сами и с удивлением обнаружили, что завтрак уже прошел и скорее даже скоро обед уже, а не завтрак. Проснулись сами, но встал Витя первым и сразу отправился в комнату брата, застав его уже не спящим, но валяющимся в постели.  Похоже, все забыли об их существовании. Удивленно переглянувшись, мальчики оделись в цивильное и выглянули из своих комнат, что называется, на белый свет.
Снаружи была радостная суета. Так что заметили их не сразу, а как заметили, тут же поздравили с рождением братьев-близнецов.
- Вот потому и живот был таким огромным! Я же говорил, что Разносмыслов прав, а мама не верила! - сказал Виктор Кириллу и рванул прямиком к маме, спросить, хорошо ли она себя чувствует.
И что же?! Маму даже почти не показали, мол спит она, от усталости после родов, а показали этих двоих: совершенно ничего интересного. Более того, довольно жалкое зрелище, если уж называть вещи своими именами.
Кирюха как черт от ладана отскочил, когда предложили ему брата подержать. А Витя даже укоризненно посмотрел на служанку и покрутил пальцем у виска:
- В доме нет такой вещи, которую бы он еще не уронил.
- А я тем более!!! - Спрятался он за спину брата, наотрез отказавшись даже прикасаться к новорожденным.
Короче говоря, они смылись на двор и стали наблюдать все эту суету снаружи.
И вот уж третий день!!! Визиты, поздравления, рассылка приглашений на предстоящие крестины и бог весть еще что!
То курьер прискакал, то лакей и такая дребедень целый день, как говорится.
Из дому отлучаться запретили, одели в матросские костюмчики для приветствия гостей и велели вести себя особенно хорошо. Ну то есть мама еще в день родов ближе к вечеру и велела. Уже выспавшаяся и счастливая.
"Я теперь уже хорошо себя чувствую, а дней через несколько и вовсе буду здорова. А потому займусь, наконец, вами сама, потому что очень соскучилась."
Да кто бы был против, мы ведь тоже скучали!
- Разве что только не по ремню. - Добавил он брату, интерпретируя задачу хорошо себя вести.
- Знаем мы, чем эти требования очень хорошо себя вести всегда кончаются!

Пришлась вся эта суета на пасхальную неделю, гимназистов распустили по домам и не только из-за Пасхи, а потому, что пришло какое-то секретное предписание, выполнять которое при гимназистах начальству было не с руки. И то хорошо!
Тонечка приходила почти каждый день, что было чрезвычайно приятно. А Кира все время переписывался с Луизой Замойской. Она сообщила, что Замойские в числе прочих приглашены на крещение, но так же и отужинают с их родителями тем же вечером, чтобы "завести соответствующее приличиям и взаимному положению в обществе знакомство". Тем более, что пан Замойский с паном Понтовским взялись организовать местное отделение общества дружбы между Российской и Британской империями и даже пригласили уже каких-то своих знакомых англичан, среди которых будут и люди военные. Даже ожидался приход какого-то английского военного корабля, но уже ближе к лету.

- Вот-вот, а эти двое только спят, сосут и орут.
- Не буду говорить, что еще делают. Причем кормит ведь уже не сама!
- Или сама? Как думаешь?
- Правильно, разницы никакой! К нам это так и так не относится.
- Я ведь ей, то есть маме, даже про Тонечку еще ничего не рассказал!
- И не рассказывать?! Ах лишнего! Это само собой, лишнего никогда не надо, это уж я давно понял.
- Как бы только кто другой ей лишнего уже не рассказал, нас с Тоней вчера повар видел, а мы как раз поспорили, у кого ноги длиннее. Вот-вот, ты правильно сообразил. Действительно у нее и на много. У тебя и то короче.
- А вот и нет?! А ты откуда знаешь?! - Ревниво заинтересовался Витя, но мамина комната была уже близки и проолжать этот диалог стало неуместно.

Еще до отъезда Александр Николаевич успел завершить одно важное дело. Вместе с Ольшанским они обошли его огромную квартиру, находящуюся, как мы помним, на втором этаже особняка и показал секретные сейфы, передал ключи, разъяснил где и как защищены его линии связи, как с Варшавой, так и Санкт-Петербурге, а заодно дал советы по размещению секретариата, охраны, адъютантских и егерских служб, которые были не только в штабе армии, но дублировались частично у него в доме из особо проверенных и преданных служб. Он посоветовал поэтому перебраться Алексею Ольшанскому сразу же сюда, хотя Зинаида Витальевна уже успела побывать и в обмороке, и в историке, уверяя, что в ее состоянии она сейчас даже не в силах думать о перемещении в другую квартиру.

Вызванный взвод старослужащих солдат, которые выполняли практически роль гвардии главнокомандующего, предупрежденные что надо действовать быстро, исключительно быстро и бережно, за пару часов перенесли всю мебель из квартиру так, что даже посуда в шкафах звякнула, не более нескольких раз, но ничто не разбилось. Перенесли бы и постель генеральши вместе с ней, так чтобы она даже не проснулась, но узость некоторых дверных проемов все же заставили потревожить Зинаиду Витальевну, впрочем после вчерашнего прощального парада, где она блистала в новых изумрудах с бриллиантами, полученных ею от благодарного отца за рождение прекрасных близнецов Алексея и Ярослава Ольшанских (так было решено назвать новорожденных), она чувствовала себя уже гораздо более уверенно, тем более, что две грудастые кормилицы, которых подобрала ей попадья Авдотья, полностью забрали у нее трудные заботы о детках.

И все-таки переезд, даже в таких условиях, дело очень хлопотное и тяжелое, и Зинаида Витальевна прилегла совершенно без сил, не способная, что-либо еще делать, но может быть только расспросить Авдотью Петровну о том, какой ремонт та собирается делать в своей новой квартире, потому что ей и самой теперь предстояло буквально годы обустраивается на новом месте:
- Конечно у Лидии Феодосьевны всегда был образцовый порядок в ее комнатах, все новое и дорогое, но все равно предстоит столько трудов и забот. Дуняша, я просто теряюсь, когда задумываюсь. Да и задумываться просто боюсь. Хорошо, что Алексей Александрович не придирчив и интересуется только своей службой.
- Ах! За всеми этими заботами, я не успела взглянуть как обставили комнаты Кирочки и Витеньки. Самсон Мефодьевич, как вы находите? Это же вы сказали, что комната Кирочки ровно теперь под комнатой вашего Ники.
- Совершенно так, Зиночка. А там, где у нас библиотека и пианино для Ани, там комната Виктора. Но не беспокойтесь, Аня не такая отчаянная музыкантша, чтобы утомлять ваших сыновей своими гаммами. Во всяком случае Ники никогда не жаловался на музыкальные экзерсисы Ани.

Вопрос Зинаиды Витальевны не застал Елизавету Николаевну врасплох - в ее руках был ворох телеграфных лент, с которыми она спешила к Наталье Капитоновне.
- Понимаете, Наталье Капитоновна из достоверных источников стало с утра известно, что Государь на записке Председателя Правительства о том, что Уральский сталелитейный завод признает, что у него не получается изготовить стальные листы нужной толщины и размера для обшивки отечественного линкора, собственноручно написал: "Тогда поступайте так, как считаете лучше", а это означает, что листы опять будут закупать у Англии.
- Вы, Зинаида Витальевна, понимаете, что сразу на Лондонской бирже, как только люди узнают о таком решении, акции Уральского сталелитейного завода пойдут резко вниз, акции Манчестерского сталеплавильного завода взлетят, а процент по английскому кредиту возрастет. Надо продавать одно и покупать второе и третье. Решают буквально минуты, а у Натальи Капитоновны к несчастью сломался телеграфный аппарат, мастер уже приехал и чинят, но надо скорее и разрешили использовать армейский телеграф для связи с брокерами на бирже в Лондоне, чтобы дать указания и знать, как проходят торговые операции.
- Вы не беспокойтесь за Наталью Капитоновну, основную часть операций она уже успела совершить, сейчас только ждет реакции рынка и возможных корректировок. Суммы-то в фунтах стерлингов огромные. Вы можете подождать в моей комнате, я вам потом подробнее расскажу, - Лиза гостеприимно распахнула дверь, приглашая зайти Зинаиду Витальевну.
- Я вовсе не этим обеспокоена! Где комнаты моих мальчиков и почему вы опять снова рядом с ними? Вы ужасная интриганка, Лизавета!
- Вы совершенно не правы, Зинаида Витальевна. Я как была, так и осталась в своей комнате. Это Кирочка с Витей поблизости от меня поселились. Вот их комнаты, рядом. Только сейчас их нет, они в гимназии - пишут годовую контрольную работу по математике. За Витю я уверена, а Кира все знает, но такой рассеянный в последнее время. Нам надо с ним всерьез поговорить!
- Не нам, а мне!
- Вам в первую очередь!